Боровичский край

Приветствую Вас Гость

Край патриотов и умельцев

В июне 1812 года войска наполеоновской Франции вторглись в пределы России. На защиту Родины поднялась вся страна. Патриотический порыв новгородцев был таким единодушным, что даже вызвал затруднения при подготовке дворянских выборов, «поелику тамошние дворяне все почти поступили на службу в ополчение». Вместе с ними ушли и крестьяне. Боровичане составили 5-ю дружину Новгородского ополчения, участвовали в боях под Полоцком, на Березине, при осаде Пиллау и Данцига. В Боровичах, как и по всей губернии, готовились к встрече неприятеля. Было решено при его приближении сжечь в Опеченском Посаде барки с хлебом и другими припасами.
 ...Наступил 1813 год. Победоносная русская армия изгнала врага из пределов страны. В уезде потекла привычная жизнь. «Река Мста вскрылась 1 числа сего месяца,— сообщала газета «Северная почта» в мае, — и не причинив нигде ни малейшего вреда. Теперь промышленники здешнего города и уезда готовятся к отправке в Санкт-Петербург барок, полубарок и лодок числом более ста судов, кои нагружены рожью, пшеницей и овсом».
Осенью стали прибывать отпущенные из армии по ранению ополченцы. Встречали их по-разному: дворяне получали денежное вознаграждение, а крестьяне сдавались под расписку помещикам. Надежды ратников на освобождение от крепостной зависимости за спасение Родины не оправдались, им ничего не оставалось, как самим добиваться своей свободы.
 
Командующий Петербургским военным округом генерал Вязьмитинов писал в Комитет   министров: «Ныне! новгородский вице-губернатор на помянутое предписание! мое доносит» что со времени роспуска ополчения редкий день проходит, чтобы не доходило до него взаимных жалоб от воинов, помещиков и их приказчиков на требования последних и на неповиновение первых». Для острастки губернатор предлагал «предать суду крестьян помещика Аничкова, бывших в ополчении, за оказанное ими помещику своему ослушание».
Недовольство существующим строем зрело и среди передовой части дворянства. Высшим проявлением этого недовольства было движение декабристов.
В числе участников восстания на Сенатской площади Петербурга 14 декабря 1825 года был и унтер-офицер Московского лейб-гвардии полка Александр Луцкий, сын боровичского разорившегося дворянина. Находясь в заградительной цепи, он получил от командира полка Александра Бестужева строгий приказ никого через площадь не пропускать. Когда к Луцкому, чтобы узнать намерение восставших, подошел военный губернатор граф Милорадович и спросил: «Что ты, мальчишка, делаешь?» — Луцкий назвал Милорадовича изменником, а затем ранил штыком коня подъехавшего жандарма.
А. Луцкий был приговорен к смертной казни, замененной двенадцатью годами каторги. В июне 1827 года закованного в кандалы его отправили из Петропавловской крепости в Сибирь.
Выступления против крепостничества продолжались. В селе Агафоново в феврале 1830 года взбунтовалиа крестьяне помещицы Мякининой. Она обещала отпустить их в «свободные хлебопашцы», но умерла, не выполнив обещания. Крепостные отказались признать власть новой помещицы Крекшиной. Та обратилась за помощью к боровичскому предводителю дворянства. Вместе с двумя батальонами солдат и земским исправником предводитель отправился усмирять непокорных. В каждый двор направили по два и более солдат для надзора. Крестьяне не сдавались: они послали в Петербург ходоков «добиваться правды».
Когда ходоки возвратились ни с чем, часть крестьян признала власть барыни, остальные вместе с жителями соседних деревень Крестецкого уезда бежали в леса. Тогда каждое село оцепили солдаты. Через месяц беглецы сдались властям, были преданы военному суду и отправлены в тюрьму.
Спустя четыре года в имении Крекшиной вновь вспыхнул бунт. Для усмирения в Агафоново прибыл новгородский губернатор Суковкин с ротой солдат Архангелогородского пехотного полка. Его встретила угрюмая и настороженная толпа. Когда губернатор зачитал императорский указ, в котором говорилось, что крестьяне и впредь должны повиноваться помещикам, агафоновцы дружно ответили, что не верят указу и не повинуются. Крестьянин Евстафий Фокин заявил: «Мы послали наших ходоков, что они принесут, так тому и быть».
Губернатор приказал схватить Фокина, но в толпе закричали: «Не выдавай!» Солдаты взяли Фокина силой, и тогда возбужденные мужики с криком: «Умрем, а повиноваться не будем, нас обманывают!» — кинулись на солдат. «Действием прикладов» бунт был подавлен. Самых упорных доставили в Боровичский острог и затем предали суду. Приговор был суровым: шестерых прогнать сквозь строй в 100 человек пять раз и отдать в военную службу, негодных к службе сослать в Сибирь на поселение, 22 крестьянина наказать розгами по 50 ударов каждому.
Несмотря на жестокие меры, волнения не прекращались. В 1851 году жители деревень Чернец, Девкино, Семерицы и ряда деревень Валдайского уезда отказались признать своими владелицами помещиц Клеопину и Лопухину. В течение десяти лет они добивались освобождения от крепостной зависимости. Боровичский исправник и понятые, приехавшие в село Наумовское, были встречены кольями и дубинами, исправника избили. Были вызваны войска. 56 крестьян предстали перед судом.
19 февраля 1861 года Александр II подписал манифест об отмене крепостного права. Крестьяне получали земельный надел за огромный выкуп. Как впоследствии отмечал один общественный деятель: «Помещики не только награбили себе крестьянской земли, не только отвели крестьянам худшую, иногда совсем негодную землю, но сплошь да рядом понаделали ловушек, то есть так размежевали землю, что у крестьян не осталось то выпасов, то лугов, то леса, то водопоя». В Боровичском крае, где было немало барских имений, тоже подтверждались эти слова.
Несмотря на ограниченность реформы, освобождение крестьян способствовало развитию капитализма. В Боровичах и уезде во второй половине XIX века наряду с мельницами, кирпичными заводами и кустарными гончарными производствами возникают кожевейные, огнеупорные заводики и другие мелкие предприятия.
Населению давно были известны   качества   местных глин, широко использовавшихся в гончарных промыслах. Торговля глиняной посудой составляла доходную статью боровичских купцов.
В стране все увеличивался выпуск металла. Строились доменные и сталеплавильные печи, на что шел дорогой огнеупорный кирпич, ввозимый из Англии. Началось производство русских огнеупоров. Сырые огнеупорные глины (до двух миллионов пудов в год) доставлялись водой на петербургские заводы. Оказалось, что боровичские глины превосходят по качеству все добываемые в стране, а получаемый из них кирпич лучше импортного. Но дальние перевозки сырой глины были крайне нерентабельны. В 1855 году недалеко от Боровичей на речке Круппе известный капиталист Нобель построил первый завод огнеупорного кирпича.
Проложенная в 1877 году железнодорожная ветка к Боровичам создала возможность развивать производство огнеупоров на месте добычи сырья. Один за другим в городе возникают заводы фирмы «Мста и К°», которыми владели Белостоцкая и Зайцевский (на месте нынешнего пятого цеха комбината огнеупоров), заводы крупного капиталиста К. Л. Вахтера. В 1880 году Вахтер основал большой завод огнеупоров в сельце Ждани, что в пяти верстах от Боровичей, затем еще два завода в самом городе. В 1891 году инженеры братья Колянковские построили на речке Вельгия завод керамических канализационных труб. В 1897 году было создано «Русско-Бельгийское акционерное общество керамиковых изделий». К 1902 году в Боровичах выпускали продукцию из огнеупорных глин семь заводов.
Высокие пошлины на ввозимые из-за границы огнеупоры способствовали еще более быстрому развитию огнеупорной промышленности в Боровичах. Вахтер за пять лет, с 1888 года, удвоил выпуск продукции, которая не раз отмечалась медалями и дипломами на промышленных выставках в России, а в 1896 году заводам присуждается Большая золотая медаль и диплом Парижской академии сельского хозяйства, мануфактур и коммерции. Особенно велик был спрос в стране и за рубежом на кирпич марок «Прима», «Паровоз», «Металл», «КВ», «Котел». Англия стала закупать и керамические канализационные трубы. Путиловский, Ижорскии, Обуховский заводы Петербурга отказались от дорогих импортных огнеупоров.
Перед первой мировой войной боровичские заводы вырабатывали 97 тысяч тонн огнеупорных изделий в год, что составляло   около   40   процентов   их производства в стране. В конце 1916 года на керамических заводах в Боровичах было занято 2500 человек. Однако оборудование было крайне несовершенным, преобладал ручной труд, действовала система штрафов, люди работали по 12—14 часов в сутки. Особенно тяжелым был труд садчиков, прозванных «бескрестными». Работавшие на загрузке и разгрузке горнов (печей) садчики снимали даже нательные металлические кресты, нагревавшиеся так, что обжигали грудь.
За свой тяжкий труд люди получали копейки. Старейший рабочий комбината огнеупоров И. К. Кириллов, от давший производству более 50 лет, вспоминал: «Рабочий день начинался в шесть часов утра и кончался в семь вечера. Условия труда были такими, что их выдерживали только самые крепкие. Помню, один пожилой рабочий по прозвищу Евграша, задохнулся от глиняной пыли. Жил я в казарме, спал на голых нарах, питался хлебом и водой. Пришедшим с тяжелой работы людям негде было умыться, не во что переодеться, некуда выйти. Грязные, полуголодные, они искали развлечение и отдых в водке и картах».
В правилах внутреннего распорядка на боровичских копях П. В. Кондратьева было сказано: «Денная смена работает с 6 часов утра до 6 часов вечера, ночная смена работает от 6 часов вечера до 6 часов утра...» В пункте 10; «Квартир рабочим вообще не полагается...»
Рядом с заводами Вахтера по оврагу ручья Корино из жалких лачуг и казарм вырос поселок, прозванный Голодаевкой. В самой глубокой своей части овраг сейчас засыпан. На месте Голодаевки образовалась площадь, на нее выходит фасад Боровичского индустриального техникума.
Ответом на бесправие, каторжные условия труда были бунты против хозяев. Первым факелом вспыхнула в 1895 году забастовка в сосудном цехе завода Вахтера. Организовал ее рабочий Василий Яковлевич Мельников. Но забастовщиков не поддержали в других цехах, и она закончилась репрессиями. Тяжелейшие условия труда и жизни пролетариев не могли сломить гордость за свое мастерство, достоинство рабочего человека. Их пытливый ум проявлялся в совершенствовании производства, изобретательстве, на чем наживались промышленники.
Матвей Яковлевич Веселов работал мастером на заводе князя Голицына (теперь четвертый цех комбината). Из разных сортов глины он с помощью глухонемого рабочего составлял смеси (массу), формовал плитки, обжигал их, испытывал в огне. Наконец представил князю несколько плиток, которые показали наилучшие свойства. Голицын назвал материал пирогранитом. Пока
ему не было сбыта, из него делали очень прочные скульптурки. На открывшуюся в Париже в 1889 году Всемирную выставку промышленных и технических изделий Голицын направил образцы изделий Матвея Веселова. Изобретатель был удостоен Большой серебряной медали и диплома выставки. Князь повез Матвея во Францию для получения медали.
Английские промышленники, заинтересовавшиеся красивым и прочным материалом, заказали Голицыну три миллиона плиток пирогранита для облицовки зданий. Средств у князя было недостаточно, и совместно с французскими капиталистами он организовал компанию «Франко-Русский пирогранит».
Попытки получить от мастера секрет состава без достойного вознаграждения оказались безрезультатными, и, вернувшись из Парижа, Голицын уволил Веселова, а определить состав материала поручил специалистам в лаборатории. Но как ни бились «знатоки» огнеупора, они так и не смогли раскрыть секрета. «Франко-Русский пирогранит» выплатил огромную неустойку, а голицынские предприятия в Боровичах, как говорят, прогорели. Веселов так и не раскрыл свою тайну. Медаль выставки в голодное время гражданской войны его жена сменяла на хлеб, диплом Веселова хранится в Боровичском краеведческом музее.
Много лет спустя, когда строилась первая очереди Московского метрополитена, специалисты снова заинтересовались боровичским пирогранитом. Обо всем этом местным писателем-краеведом Виталием Всеволодовичем Гарновским рассказано в повести «Огненный гранит».
Но не только глиной богата боровичская земля. Река Мста, глубоко прорезавшая холмы осадочных пород, обнажила многие полезные ископаемые. Еще в XVIII веке! ими заинтересовались ученые. Побывавшие в крае академики П. Паллас и С. Гмелин обратили внимание на «земляной» уголь. Большие геологические исследования провел горный мастер Иван Князев. Но их работы была надолго забыты.
В 80-х годах XVIII века один из образованнейших людей того времени — ученый, поэт, архитектор, почетный член Петербургской академии Николай Александрович Львов уточнил место залегания угля и даже организовал его добычу. Результаты своих исследований Н. А. Львов изложил в книге «О пользе и употреблении земляного угля», вышедшей в 1799 году. Около десятка барок с углем он сопровождал в Петербург. Но царские чиновники, считавшие, что боровичский уголь «не горит и не может заменить угля английского», отказались от предложения Львова. Рассказывают, сваленный уголь самовоспламенился и горел в кучах два года...
Около ста лет добыча не возобновлялась. Лишь в 1895 году для заводов Вахтера было добыто 60 тысяче пудов угля для сушки глины.
Промышленная разработка месторождения началась в годы первой мировой войны. В 1916 году на всех боровичских копях было получено 1 миллион 378 тысяч пудов угля, доставленного в Петроград, где его использовали паровозы Приморской железной дороги. Применялся он и для отопления.
Когда Донбасс был временно оккупирован фашистами, а затем шло восстановление шахт, Боровичи давали немало угля для ленинградских предприятий и своего комбината огнеупоров. Но затем добыча здесь бурого угля, залегающего к тому же мелкими пластами, была признана нерентабельной и прекращена. Край богат также известняком. Сами пороги Мсты — это выступы известняковых плит. Использовали известняк здесь с давних пор для получения извести. На барках она отправлялась в Петербург. Больше всего производили извести в окрестностях Угловки, где в годы Советской власти на месте мелких предприятий возник крупный известковый комбинат.
В середине XIX века со дна Мсты и отчасти по берегам рек Круппы, Вельгии и Быстрицы добывался серный колчедан. В повести «Мстинские тритоны» Александра Цехановича, опубликованной в приложении к журналу «Нива» за 1894 год, были показаны жуткие условия труда и жизни «добровольных каторжников», беднейших жителей города и близлежащих деревень, которые не могли найти другой работы. Женщины и даже дети, стоя по пояс в воде, черпаками из железной сетки доставали со дна реки камни, выбирали из них зерна колчедана и бросали в мешок на поясе. А затем за гроши продавали добычу скупщикам. Тяжелые болезни и смерть были следствием такого труда.
На заводах из колчедана получали серную кислоту для местных бумажных фабрик. В конце века завод госпожи Кованько перерабатывал в год около 100 тысяч пудов колчедана. Шел колчедан и на химические заводы Петербурга и Москвы.
В 80-х годах прошлого века в четырех верстах от города, на речке Вельгия, капиталистами Шацем и Фурманом были построены две бумагоделательные   фабрики. На них трудилось около двухсот рабочих. Сырьем для выделки грубых сортов бумаги были солома, скупаемая у крестьян, и древесина. Перед первой мировой войной выпускались высокие сорта бумаги. Сейчас всей стране известны обои, бумажные салфетки и полотенца Вельгийской фабрики.
На речке Удине была построена картонная фабрика (в 14 километрах от Кончанского). Сейчас она выпускает полиэтиленовую пленку (до девяностых годов двадцатого века - картон и прокладки к металлическим пробкам для бутылок). Другая бумажная фабрика, в Кошелях, была ликвидирована в 20-е годы, а бумагоделательные машины переданы на другие фабрики, в частности на Вельгийскую.
Много леса потребляли и заводы огнеупоров, древесина сплавлялась в Петербург. Леса далеко отступили от города.
В дореволюционные годы в городе работал чугунолитейный завод Сараевой, в 1915 году открылась спичечная фабрика «Заря» (ныне они не существуют). В начале нашего столетия в крае широко распространился трикотажный промысел. С 1912 года кустари - трикотажники стали организовываться в артели. На их основе в годы Советской власти возникло кооперативное общество «Кустарсоюз», ставшее затем родоначальником ряда новых предприятий.
В кустарных мастерских изготавливались металлическая, деревянная и керамическая посуда, деготь, клей, валенки, войлок, овчины и т. п. В крестьянских хозяйствах из льна ткали точу (полотно), изготовляли половики, шерстяные ткани. Узорчатость и отделка домашни тканей получали высокую оценку.
В связи с широким развитием промышленности и промыслов было решено провести в 1894 году в Боровичах Всероссийскую выставку образцов сельскохозяйственной и кустарно - промышленной продукции. На ней выставлялись экспонаты не только из различных губерний России, но и из-за границы. Отчеты о выставке публиковались во всех русских газетах.
Немало известных людей связало свою судьбу с Боровичским краем. Среди них писатель - народник Павел Васильевич Засодимский. По приглашению участницы народнического движения Софьи Александровны Лешерн он в октябре 1872 года приехал в деревню Меглецы работать учителем. Заслужил уважение крестьян, помогая им советами, защищая их от произвола местных властей, обучая грамоте. Все это, конечно, пришлось не по вкусу местным попу и богатеям. В середине декабря С. А. Лешерн уведомила П. В. Засодимского о том, что его не утвердили в звании учителя. «Кто заменит меня? Добрый ли то будет человек? Сумеет ли он любовь к идее слить с гуманностью, с нежным, участливым отношением, необходимым для живой, впечатлительной детской натуры», — беспокоился он о дальнейшей работе школы.
П. В. Засодимский уехал в Петербург. Его наблюдения за жизнью крестьян дали писателю большой материал для книги об «освобождении» от крепостничества. В Меглецах он начал роман «Хроника села Смурина». Хорошее знание деревенской жизни позволило автору с большой достоверностью показать процесс пореформенного расслоения деревни, хищническую деятельность кулаков — новых хозяев деревни — и ненависть к ним крестьян.
Опубликован был роман в журнале «Отечественные записки» в 1874 году. Имя Засодимского стало известным и обратило на себя «внимание» полиции. За яркую политическую речь на похоронах революционного публициста Н. В. Шелгунова в 1891 году Засодимского выслали из столицы и запретили жить в Москве.
 Он снова вернулся в полюбившиеся места на Мсте и в апреле 1908 года поселился в усадьбе Жадины, в 23 километрах от Боровичей. Управлял тогда усадьбой московского фабриканта Вострикова давно знавший писателя Матвей Николаевич Чистяков, последователь толстовского учения. В 1911 году Засодимскии купил дом| в Опеченском Посаде, где и провел последние дни своей жизни. Дом сохранился до наших дней, на его фасада установлена мемориальная доска.
17 мая 1912 года П. В. Засодимскии скончался.
Похоронен Засодимскии в Опеченском Посаде на месте, где прежде были церковь и кладбище, под тремя толстыми березами, растущими от одного корня. Местные жители и туристы приходят сюда, чтобы почтить его память.
Вдова писателя Александра Николаевна заведовала в Посаде народной библиотекой. Умерла она здесь в 1926 году.
В 1962 году вышла в свет небольшая книга краеведа Г. И. Ивановского и Л. Р. Фрумкина о П. В. Засодимском. В ней справедливо утверждается, что прототипом героя ни романа «Хроника села Смурина» Лизаветы Петровны Водяниной, «доброй барыни», является С. А. Лешерн, а в образе учителя Владимира Дмитриевича Верхозова воплотились многие качества автора романа.
Софья Лешерн — извесшая своими смелыми действиями революционерка - народник — происходила из дворянской семьи. Ее предком был шведский офицер, при Петре I попавший в плен и оставшийся в России. Отец ее, генерал, участник войны 1812 года, после отставки безвыездно жил в имении своей жены, в Меглецах.

Форма входа

Поиск

Друзья сайта

 

Получить WMR-бонус Balans.kz на свой кошелек!

Статистика